«Я всегда боялась мать, порой до дрожи». Истории девушек, которые подверглись жестокому обращению родителей

В детстве Дашу постоянно били: днём — в спортивной секции, вечером — дома. Даша считала такое обращение нормальным, ведь по сравнению со сверстниками она жила ещё хорошо. Отец, конечно, пил, но не систематически, однако не упускал возможности показать абсолютное безразличие к жизни дочери, мать — отмалчивалась в соседней комнате. А вот маленькая Лена, напротив, очень часто видела родителей пьяными, замкнутыми и эмоционально недоступными. Даша и Лена не знают друг друга, хотя обе живут в Воронеже, но прекрасно осведомлены о том, каково это — воспитывать себя заново.

Дарья, 20 лет

«Я ушла из дома за два месяца до наступления 18-летия — дома находиться было невыносимо. Сначала жила у друзей, искала работу, но в основном получала отказы — несовершеннолетняя. Тогда же я поступила в педагогический университет, на факультет прикладной информатики. Изначально хотела учиться заочно, но подала документы на очную форму — из-за давления родителей. Они сказали, что, если буду учиться очно, помогут деньгами. В принципе это было лучше, чем совсем ничего, хотя помощи этой хватало ровно на еду и проезд. Как только мне исполнилось 18 лет, я нашла работу — чинить, а также изготавливать реквизит и декорации в театре. Но, так как учиться заочно мне не позволили, пришлось бросить учёбу. Я стала бутафором-декоратором. В июне прошлого года я перестала работать: истёк срок действия срочного договора и его не продлили. Сейчас я не работаю, снимаю квартиру с подругой и путешествую на собственные накопления. С матерью — общаюсь, с отцом — нет.

Чтобы запомнила

С детства я ходила в секцию по прыжкам в воду. Это очень жёсткий вид спорта, что-то типа художественной гимнастики. «Плохо потянула носочек? Значит, запомнишь», — говорили тренеры и больно били меня по рукам и ногам. Продолжение ждало дома: я получала подзатыльники за всё подряд.

Вообще я считала так: если родители тебя бьют — это нормально, потому что всех друзей били. Неприятно, конечно, но что с этим поделать? Мои родители не пьют, но выпивают, поэтому по сравнению с моими сверстниками со двора я жила ещё в благополучной семье. Хотя это был не какой-то стрёмный райончик, но в нулевые дети уже с 4 лет гуляли сами по себе.

У моего отца огромные проблемы с гневом, и, кажется, он совсем не собирается их решать. Помню такой случай: когда мне было 13 лет, я пришла домой в футболке, которую мне подарила подруга. Причём вещь была достаточно нейтральной — светлой, с надписью Coca-Cola. Если что, мои родители нормально относятся к этому напитку, сами его пьют. Сперва отец начал орать, чтобы я срочно переодела футболку. Я не понимала: зачем? Она же нормальная! Потом отец повалил меня на пол и разорвал её в клочья.

Также помню, что папа душил маму. Она даже писала на него заявление в полицию, но забрала через пару дней — всему виной её мягкость и нежелание идти на конфликт. Мама всю жизнь боится одиночества. Ещё в 28 лет она говорила: «Я хочу развестись, но меня такую старую и с ребёнком никто не полюбит». Когда отец тиранил её — терпела. Когда издевался надо мной — делала вид, что сожалеет, типа: «Мы же ничего не можем сделать, ну вот такой он дурачок у нас». Родители, кстати, до сих пор живут вместе.

Как-то раз они не отпустили меня на концерт: выступала группа, которая мне очень нравится. Я предложила родителям пойти со мной, сказала, что оплачу билеты, так как накопила достаточно денег. Они отказались идти, мне тоже не разрешили. Позже я показала им фотографии друзей: они были на этом концерте и фотографировались с музыкантами прямо на сцене. Родители чуть ли не в один голос сказали: «А почему ты не пошла? Сама виновата». И такие ситуации происходили часто: я была сумасшедшей, которая всё придумывала. Касательно друзей: отец и мать мне часто говорили, что, кроме семьи, я никому не нужна. Думаю, это повлияло на появление страха одиночества, даже несмотря на моё понимание того, что родители несут чушь. Но когда друзья начинали относиться ко мне чуть пренебрежительно, я вспоминала эти слова.

Помню, что в ночь перед сдачей ЕГЭ я легла спать пораньше, а отец долго сидел за громко работающим компьютером. Я попросила его выключить звук, мы опять поругались. Пришла мама и очень-очень мягко начала объяснять ему, что мне нужно отдохнуть. Да, он сделал звук тише, но потом сказал: «Тебе 17 лет, а ты до сих пор не знаешь, кем хочешь быть. И скорее всего, у тебя вообще ничего не получится, а университет ты бросишь». Да, я бросила учебу, но всё равно считаю, что ему не стоило тогда так говорить.

Во время наших с отцом ссор мама либо отмалчивалась, либо её просто не было дома. Но один раз она всё-таки заступилась.

На пороховой бочке

Мы с отцом были дома одни. Я обедала в комнате и, оставив пустую тарелку на столе возле компьютера, принялась слушать музыку и вышивать. Потом пришёл отец и начал орать, чтобы я отнесла тарелку на кухню. Я спросила: «Она тебе мешает? Если тебе нужен компьютер, я освобожу стол и уберу её. Если нет, то я сделаю это позже — сейчас занята, вышиваю». Тогда он взял супницу и со всего размаху бросил на пол. Осколки разлетелись во все стороны, один из них попал мне в ногу и рассёк её. Отец начал орать, что я сумасшедшая, но потом спокойно сел за стол, а когда я принесла веник и бросила рядом с ним — даже бровью не повёл. Потом мама пришла домой, а я начала обзванивать всех своих знакомых, чтобы выяснить, кто сможет меня принять, ведь дома я ночевать не собиралась. Позже мама поехала со мной в травмопункт и полицию — снять побои.

В полиции мне сказали, что так как я несовершеннолетняя, то не могу быть заявителем. Им стала мама. Мы составили протокол, подписали и ушли. Через месяц пришло заключение и копия того самого протокола. Они переписали все: фамилия мамы была неправильная, обстоятельства произошедшего — тоже, даже адрес был изменён! Я ничего не понимала и, показав маме документы, попросила её разобраться. С учетом того, что ПДНщики обещали и позвонить отцу, и прийти домой — словом, напугать. Конечно, они ничего не сделали, да и мама тоже. Она так и сказала: «Ну и что, он же сейчас нормально себя ведёт. А чего ты хотела? Не буду я разбираться». Тогда я решила, что помощи ждать неоткуда и нужно самостоятельно двигаться в этой жизни. На самом деле проблему нужно было решать не так, а сразу собирать вещи и уходить.

Мне повезло, что к своим тринадцати годам я была достаточно осведомлена в теме физического и психологического насилия. Как раз к этому возрасту наши с родителями отношения стали острее, я начала понимать, что требую к себе уважения. Также я увлеклась вопросом разнообразия гендеров и ориентаций, в том же сегменте нашла всякие штуки по теме феминизма и бодипозитива. К тому же начала много читать о правах человека. Стала понимать, что жертва не может спровоцировать насилие. Вернее, спровоцировать может что угодно, если человек не в себе, но моей вины во всём этом точно нет.

Я знаю, что всё это происходило потому, что родители не хотели решать свои проблемы. Многие нуждаются в психотерапевтах, и они нуждались, ведь их самих воспитывали морально травмированные родители. Но, когда я говорила им об этом, они не прислушивались. Однако после моих сеансов у психотерапевта я поняла, что всё им советовала правильно. Только они думали, что я своими советами хочу их оскорбить, что это какая-то моя блажь.

Родительская тирания не была систематической, но тем не менее было ощущение жизни на пороховой бочке. Я делала все возможное, чтобы свести наше общение к минимуму, и, думаю, если бы этих попыток не было — была бы жесть. Я не хотела с ними встречаться в одной комнате, квартире, старалась не обострять конфликты. Стоило мне рассказать об этом знакомым или учителям в школе, как они сразу спрашивали: «А это твой отец или отчим?» Я отвечала: «Отец». «А он пьёт?» — уточняли они. Я говорила, что не пьёт, и тогда мне в ответ раздавалось какое-то разочарованное «А-а-а, не пьёт…». Просто если пьёт — понятно. А так он выглядел адекватно, алкоголем 24/7 от него не пахло. Обычный, спокойный мужик. Не то чтобы мне прям никто не верил, но интересны эти эпизоды тоже никому не были.

Примерно в 15 лет у меня появился парень. Это были неприятные и странные отношения, главным образом из-за моего страха остаться одной. Я видела тенденцию к повторению судьбы своей матери, но если я это осознала — не всё так плохо. Я уже стала в чём-то лучше неё, смогла перебороть некоторые страхи и укрепить в себе мысль о том, что я сама у себя есть. Это клёво.

Своим родителям я бы сказала так: ребята, вы вообще не умеете воспитывать детей. Мне повезло, что через интернет я могла воспитывать себя сама».

Елена, 23 года

«Я не люблю родителей и не считаю их своей семьёй. Тёплых чувств к ним у меня совсем нет, никогда не была с ними в каком-то единстве. Отец всю жизнь проработал сантехником на заводе, мама — на очистных сооружениях, уборщицей, да и еще много кем. Наверное, разлад между родителями начался после того, как мне исполнилось 4 года. А потом родилась младшая сестра, так что свалившаяся ответственность за маленького ребёнка всё это приумножила.

Потом они начали пить: мать — сперва «по поводу», дальше — без. Когда она трезвая, то на окружающих ей наплевать, а вот когда пьяная — ищет повод поорать и распустить руки. Если её настроение ухудшалось, на любые мои действия возникала агрессия — не так сижу, говорю и прочее. Она не любила контактировать и возиться со мной, так что, когда я садилась делать уроки, она могла ударить меня по голове, толкнуть, схватить. А пьяный отец каждый раз уходил в трёх направлениях — в гараж, во двор и в себя. Да и вообще они эмоционально недоступные, скрытные и вечно меня игнорирующие.

Если мы собирались уезжать к друзьям, меня не покидал страх: находиться в незнакомом месте, с незнакомыми людьми, да ещё и с родителями, которым не доверяешь… сразу начиналась паника. Часто мать орала на меня, грубила, говорила, что я тупая и ничего не смогу. Из-за этого у меня выработался страх на её просьбы. Я всегда боялась мать, порой до дрожи.

Все свои эмоции я вкладывала в творчество — занималась рисованием, писала стихи. Друзья у меня всегда были младше: я позиционировала себя вожаком, а вот детей постарше боялась. Но родители вместе с бабушкой и дедушкой никого из них не любили, говорили: «Они все будут подставлять тебя, делать гадости».

Едва мне стукнуло 12 лет, как мама уехала со мной и сестрой к бабке и деду по маминой линии. Отец остался жить с другой женщиной и её ребёнком, ведь один он не может — слабый.

Ломать и создавать новое

Вплоть до 21 года мне приходилось учиться справляться со многим: социофобией, страхом перед поиском работы, комплексами по поводу своей внешности, ведь я даже не могла собрать волосы в хвост — вдруг всем покажу «недостатки» своего лица? К тому же было сложно определиться: с одной стороны, я талантливая и всё могу, а с другой — испытывала огромное желание спрятаться и не выходить из дома. Постепенно я стала копить в себе злобу. Долго контролировать себя не могла, так что била кулаком в стену, попутно опасаясь, что если окружающие узнают об этих вспышках, то я стану им противна.

Тем временем мама, бабка и дед систематически выпивали, потом дрались. Дед ломал нос матери, душил её, и как-то раз мы даже вызывали полицию. Конечно, ведь в молодости он не только бил своих детей, но и практически не работал, изменял бабушке и позволял себе насилие во всех проявлениях. В прошлом году он умер, и мать осталась жить с бабушкой вдвоём: сестра после своего 18-летия уехала, да и я уже несколько лет как не живу с ними.

В моей жизни были серьёзные отношения, длились они 5 лет. И только после их окончания осознала, что воплощала в них всю накопленную злость и ненависть. Я решила, что нужно стать самой себе психологом: проговаривала свои переживания, читала, слушала лекции — словом, разбирала своё состояние по полочкам. Кроме того, я ограничила круг общения, оставив в нём только тех, кто несёт радость и позитивное мышление. Постепенно я убедилась, что все наши проблемы с головой — это устоявшиеся нейронные связи, так что я ломаю их и создаю новые».