«Если бы папа выжил, моя жизнь сложилась бы иначе»
76-летняя Надежда Вериго до сих пор не может смириться с тем, что ее отец погиб на фронте
Надежда Викторовна Вериго в этом году отметила 76-й день рождения. Большую часть жизни она прожила в Тамбове, но родом, как сама говорит, «с Тихого Дона». Вериго — это фамилия мужа, а родилась маленькая Надя в семье Моисеевых в станице Мешковской, на хуторе Мрыховском Ростовской области. Мама Ефросинья Ивановна руководила отрядом комсомольцев, а папа Виктор Александрович занимал должность бухгалтера на элеваторе. Жили скромно — в хате-мазанке с земляными полами, держали кур и выращивали дыни. Спокойный сельский быт разрушила война.
— Помню, как папа уходил на фронт, обнимал меня и маму и все говорил ей: «Береги её, береги её», — вспоминает Надежда Викторовна. — А потом писал нам письма, их доставляли полевой почтой, конвертов тогда не было. В письмах он ласково называет маму галчонком, потому что она была смуглая, черноволосая — настоящая казачка. А ко мне он обращается «белочка», потому что я была совершенно белокурая, как и он сам. Вообще, отец был настоящим красавцем — под два метра ростом, с пшеничными волосами, он очень нас любил.
В письмах Виктор Александрович писал родным, как воюет под Севастополем, как был ранен и попал в госпиталь, как снова вернулся на фронт. Тем временем, пока красноармеец Моисеев бил немцев на Украине, они вовсю хозяйничали на его родном хуторе. По словам Надежды Викторовны, расположились они совсем рядом и чувствовали себя как дома.
— Поскольку мы держали кур, каждое утро они приходили к нам за яйцами, и мама отдавала им всё, что было, — вспоминает Надежда Викторовна. — Но днём они возвращались и требовали ещё, кричали: «Мало, мало!» Мама прятала меня под кроватью, чтобы они не забрали меня, я помню, как лежала там и у меня дрожали руки и ноги. Каждый день над нами летали самолёты, очень низко, и немецкие, и наши, и бомбили, бомбили. А неподалеку от нашей хатки стояли виселицы, на которых немцы вешали комсомольцев. Эти трупы стоят перед глазами до сих пор.
42-летний Виктор Александрович Моисеев погиб в тяжёлых боях под Севастополем в конце апреля 1944 года, за год до победы над немецкими захватчиками. А через несколько дней маме Надежды пришла похоронка и фотография, которую она отправляла любимому мужу на фронт. В документе указывалась дата гибели бойца Моисеева и место его захоронения — дивизионное кладбище деревни Верхний Чургунь Крымской АССР. Эта похоронка, немногочисленные военные треугольники и воспоминания — все, что осталось у Надежды Викторовны от отца. После войны семья несколько раз переезжала и всё его фотографии были утеряны — не сохранилось ни одной.
— В Тамбове жило много маминой родни, и мы переехали жить сюда, — рассказывает Надежда Викторовна. — Жили сначала у них, потом в санчасти «Химзащиты» — тогда это было артучилище, и ещё несколько раз переезжали с места на место. Мама очень хотела вернуться на наш хутор, скучала, ей не хватало южного радушия и гостеприимства, но мы так и остались жить в Тамбове. А сейчас уже и ехать туда смысла нет — говорят, что хатка наша пообветшала, правда, ещё стоит. А там, где мы выращивали дыни, обосновалась уже другая семья. Съездить бы хотелось на кладбище, где похоронен отец, но нет такой возможности. Может, там есть памятник с именами бойцов, где можно найти и его фамилию, увидеть это своими глазами. Думаю, что если бы папа выжил, моя жизнь сложилась бы иначе и бросать родные места нам бы не пришлось.
«Милая Фрося!..»
«Здравствуйте, мои милые и родные галчонок Фрося и белочка Надичка! Сегодня получил от вас два письма с чайной розочкой. Рад, что вы стали писать мне чаще и письма ваши я стал получать. Ты тоже напрасно обижаешься на меня, т. к. я на все твои письма всегда аккуратно отвечаю, хотя и понемногу. Да и так ещё пишу много. Фрося, ты пишешь про фотокарточку. Мне когда представится возможным, снимусь и пришлю. Адрес <...ова> я получил и постараюсь его встретить, он где-то от меня должен быть недалеко. Я как писал уже тебе, всё время по командировкам езжу и почти не слезаю с машины. <...> Милая Фрося, я рад за Раису Сергеевну, что её муж вернулся домой, и они теперь живут вместе. <...> Милая Фрося, я в каждом письме тебе пишу — береги Надичку, смотри за ней лучше, не обижай. Это ведь пока единственная радость, что у нас есть. <...> Целую крепко. <...> Ваш папка.
На братских могилах в Чоргуни крестов не ставили
Братское кладбище советских воинов 1941 — 1944 гг., на котором похоронен отец Надежды Вериго, расположено в селе Черноречье в Балаклавском районе Севастополя. До 1945 года поселение носило название Чоргунь, затем было переименовано. В советских донесениях кладбище называли «дивизионным», и хоронили на нём бойцов во время обороны и освобождения Севастополя. Согласно списку в Книге Памяти братских кладбищ, там похоронено 1877 человек. Среди них, по разным данным, Герои Советского Союза Аким Иноземцев, Михаил Орлов и Арутюн Чакрян. При этом ни одной фамилии при захоронениях не было увековечено. В настоящее время памятники и таблички с именами погибших и похороненных в Чоргуни воинов устанавливают своими силами их приезжающие родственники.
