Тамбовчане написали «Тотальный диктант-2015»

Жители Тамбова уже в третий раз приняли участие во всероссийской акции «Тотальный диктант», которая направлена на популяризацию грамотности и повышение интереса к русскому языку. В этом году в областном центре были открыты три площадки для желающих проверить свою грамотность: в библиотеке имени А.С. Пушкина, в лицее № 29 и корпусе «Е» технического университета. По предварительным подсчетам, участие в акции приняли более 300 человек. О точном количестве участников можно будет говорить только после того, как подсчитают все работы, написанные на всех площадках.

Тамбовчане писали текст «Невский». Он был специально создан для «Тотального диктанта» специалистом по древнерусской литературе, доктором филологических наук, сотрудником Пушкинского дома Евгением Водолазкиным.

Произведение оказалось довольно сложным: в нем почти 300 слов и множество пунктуационных сложностей — в тексте встречались и скобки, и тире, и точки с запятыми.

Ниже мы приводим отрывок, доставшийся тамбовчанам:

«Я видел, как по Невскому ехали тушить пожар — ранней осенью, на исходе дня. Впереди на вороном коне — «скачок» (так называли передового всадника пожарного обоза), с трубой у рта, как ангел Апокалипсиса. Скачок трубит, расчищая путь, и все бросаются врассыпную. Извозчики хлещут лошадей, прижимают их к обочинам и замирают, стоя к пожарным вполоборота. И вот по бурлящему Невскому в образовавшейся пустоте мчится колесница, несущая огнеборцев: они сидят на длинной лавке, спиной друг к другу, в медных касках, и над ними развевается знамя пожарной части; у знамени — брандмейстер, он звонит в колокол. В своём бесстрастии пожарные трагичны, на их лицах играют отблески пламени, которое уже где-то разгорелось, уже где-то их ждёт, до поры невидимое.

На едущих печально слетают огненно-жёлтые листья из Екатерининского сада, где свой пожар. Мы с мамой стоим у кованой решётки и наблюдаем, как невесомость листьев передаётся обозу: он медленно отрывается от брусчатки и на небольшой высоте летит над Невским. За линейкой с пожарными проплывает повозка с паровым насосом (из котла — пар, из трубы — дым), за ней — медицинский фургон, чтобы спасать обожжённых. Я плачу, и мама говорит, чтобы я не боялся, только ведь плачу я не от страха — от избытка чувств, от восхищения мужеством и великой славой этих людей, оттого, что так величественно они плывут мимо замершей толпы под колокольный звон.

Я очень хотел стать брандмейстером и всякий раз, видя пожарных, обращал к ним беззвучную просьбу принять меня в их ряды. Она, понятно, не была услышана, но сейчас, спустя годы, я об этом не жалею. Тогда же, проезжая по Невскому на империале, я неизменно представлял, что направляюсь на пожар: держался торжественно и немного грустно, и не знал, как там всё ещё сложится при тушении, и ловил восторженные взгляды, и на приветствия толпы, слегка откинув голову набок, отвечал одними глазами».